Зима в тот год кусалась морозом, и в один из таких колючих дней я, Ринат, заприметил девчонку — брюнетку, от которой у меня дыхание перехватило. Лицо у неё было точёное, как у моделей с глянцевых обложек, тело — подтянутое, с изгибами, от которых слюнки текли, а возраст — чуть за двадцать. Характер оказался с огоньком: дерзкий, с острыми углами, но с игривой ноткой, которая цепляла с ходу. Написал ей в чат про фотку: «Выглядишь как мечта!» Ответ прилетел моментально: «Ты тоже хорош, парень!» Я ухмыльнулся и выдал театральное: «Да я просто пылинка в этом мире, недостоин!» Она отшила с улыбкой: «Зато самая притягательная и забавная пылинка, что я видела!» С той минуты мысли о том, как бы затащить её в постель, засели у меня в голове намертво, вытеснив даже еду и сон.
Мне всегда нравились девчонки с шлюховатым вайбом — молоденькие, с дерзким взглядом и походкой, от которой всё внутри переворачивалось. Признаваться в этом я мог только себе, втихаря, но страсть к таким жила во мне как наркотик. А Катя оказалась просто динамитом: от одного её вида у меня всё внутри рвалось, а фантазии рисовали сцены пожёстче любого порно. Через пару дней спросил прямо: «Когда пересечёмся?» Она хмыкнула в ответ: «Катя в курсе, что у тебя там уже дымится. Чувствую. Но дай мне ещё немного времени, ладно?» Общение шло вяло — перекидывались сообщениями о всякой ерунде, от котов до погоды, но зацепить её по-настоящему не получалось. Она ускользала, как вода сквозь пальцы, и это меня бесило. И вдруг — раз! — через неделю чат свернул на интим. Начали с намёков, а потом выплыло: мы оба тащимся от съёмок домашнего видео. Катя даже пожаловалась, что мало кто на такое соглашается — даже её муж, которому она изменяет с особым кайфом, воротит нос. Я ухмыльнулся: «Попалась!» Секс замаячил впереди, как долгожданный рассвет.
В субботу нервы у меня звенели, как провода на ветру. Катя была не просто красоткой — её опытность читалась в каждом движении, в каждом слове, как будто она родилась для этого. Глаза её не врали: передо мной была профи, а не пустышка, что пускает пыль в глаза. Девчонки часто любят приврать про свой «стаж», но я такие сказки раскусывал на раз — за ними обычно скрывалась тоска в постели. С Катей всё было иначе: она знала своё дело, и это подливало масла в огонь. Мне хотелось слушать её бесконечно, впитывать каждую фразу, но мысли уже неслись к её стонам, к её телу, к тому, как я буду драть её упругую, выточенную фитнесом попку, не в силах насытиться.
Дверь распахнулась, и Катя предстала передо мной в красном шёлковом халатике — коротком, едва до середины бёдер, с вырезом, что манил заглянуть глубже. Я выдохнул: она тоже была на взводе. Щёки её пылали, глаза блестели — явно после пары бокалов чего-то крепкого. «Ну хоть не секс-машина без чувств», — хмыкнул я про себя и шагнул в гостиную. Квартира сразу впечатлила: бордовые шторы, диван, подушки — мой любимый цвет — тёплый и глубокий — обволакивали пространство. Сквозь огромное окно на девятом этаже открывался вид на заснеженный город: огни мигали внизу, как рой светлячков, а внутри мягкий свет ламп создавал атмосферу порока. Месяц ожиданий бил мне в виски — хотелось сорвать с неё всё прямо в прихожей. Я бросился на диван, раскинув руки, а Катя плюхнулась рядом, поджав ноги. Шёлк задрался, обнажая длинные, гладкие бёдра, и терпение у меня лопнуло. Повернулся к ней, поймал её взгляд — губы шевелились, что-то говорили, но я уже не слышал. Накрыл её рот своим, язык ворвался внутрь, жадно исследуя влажное тепло с привкусом вермута. Она вздрогнула, но тут же подалась навстречу, расслабившись в моих руках.
— Ммм… котик, — выдохнула Катя, отстраняясь с улыбкой. — Плесни мне ещё выпить, а то я не разогрелась.
Она сделала пару глотков, протянула мне камеру, что валялась сбоку.
— Поставь туда, — кивнула она на столик у дивана. — Оттуда кадр будет шикарный. Жми на запись и ко мне. Пора зажигать!
Я щёлкнул кнопкой, камера мигнула, красный огонёк загорелся — запись пошла. Катя сдвинулась к краю дивана, её движения были плавными, но с лёгким намёком на нетерпение. Я шагнул к ней, встав прямо напротив, чувствуя, как кровь уже стучала в висках от предвкушения. Её тонкие пальцы с аккуратным маникюром ловко скользнули к моему ремню, расстегнули его с тихим щелчком, затем принялись за пуговицы джинсов. Ткань сползла вниз, обнажая бёдра, и вот она набросилась на мой член — жадно, с хриплым, низким стоном, который вырвался из её груди. Губы сомкнулись вокруг головки, горячие и влажные, обхватывая так плотно, что я почувствовал, как она упёрлась в её горло. Язык тут же заработал, скользя по нижней стороне, мягко, но настойчиво, будто пробуя меня на вкус. Она втянула глубже, и жар её рта обволок меня целиком, посылая дрожь по позвоночнику.
— Ммм… да ты обожаешь брать глубоко! — вырвалось у меня, когда она втянула меня до предела, и я ощутил, как её горло сжалось вокруг головки.
— Ещё как обожаю… — прохрипела она, не вынимая меня изо рта, голос вибрировал прямо через плоть, и тут же заглотила ещё сильнее. Язык заскользил по венам, обводя их с лёгким нажимом, а губы сжимали меня так, что каждый её вдох отзывался у меня мурашками по коже.
Пять минут я смотрел, как её тёмные волосы качались у моего живота — локоны то падали на лицо, то откидывались назад от резких движений. Она работала ртом с каким-то звериным упоением: губы скользили вверх-вниз, то отпуская меня почти полностью, оставляя лишь головку во влажной теплоте, то втягивая до самого основания, пока её нос не касался моего лобка. Её стоны — низкие, срывающиеся, с лёгкой хрипотцой — вгоняли меня в экстаз, кровь стучала в висках, а сердце колотилось так, будто вот-вот выскочит. Щёки Кати пылали алым, пот блестел на шее, капельки выступили над верхней губой, и казалось, она готова продолжать вечно. Она то замедлялась, дразня меня лёгкими касаниями языка по уздечке, то ускорялась, заглатывая с такой силой, что я чувствовал, как её горло сжимается, сопротивляясь, но принимая меня. Ощущения били через край — жар её рта, влажность, лёгкий солоноватый привкус её слюны, — всё это сводило с ума. Но тут я вспомнил про камеру: красный огонёк мигал сбоку, ловя каждый звук — её влажные причмокивания, мои сдавленные выдохи. Я прижал её к спинке дивана, пальцы впились в её плечи, оставляя лёгкие следы на коже, и начал врываться в её рот — жёстко, быстро, с каждым толчком чувствуя, как её горло сжималось, поддаваясь мне. Она не сопротивлялась, наоборот — подалась вперёд, раскрывая рот шире, позволяя мне задавать ритм. Оргазм подкатил стремительно, волна жара поднялась от паха к груди, но она вдруг оттолкнула меня, резко выдохнув.
— Ну давай же, войди в меня, прошу! Или мне на коленях умолять? — голос её дрожал от нетерпения, хриплый и срывающийся, пока она вставала раком, выгибая спину так, что её попка оказалась прямо передо мной, манящая и упругая.
Я натянул презерватив, ухмыляясь про себя: три раза — это минимум сегодня, меньше не выйдет. Она двинулась навстречу мне, как в порно — тело извивалось с кошачьей грацией, попка билась о мои бёдра, упруго и ритмично, с каждым толчком издавая лёгкий шлепок. Я вошёл в неё одним движением, чувствуя, как её тепло обхватило меня, стенки сжались, мягкие и влажные, будто созданные для этого. Она подалась назад, усиливая давление, и я начал двигаться — сначала медленно, растягивая момент, ощущая каждый сантиметр её плоти, а потом ускорился, врываясь глубже, резче, до самого упора. Её кожа под моими руками была горячей, чуть влажной от пота, и я сжал её бёдра, направляя её движения.
— Малышка, как же ты шикарно двигаешься, — вырвалось у меня, и ладонь звонко шлёпнула по её ягодице, оставив красноватый отпечаток, который тут же побледнел.
— Да, я твоя девочка! Возьми меня сильнее! — крикнула она, голос сорвался на хриплый стон, полный страсти.
Её раскрепощённость заводила меня до предела. Я входил всё глубже, резче, чувствуя, как она сжимала меня внутри, как её тело дрожало под моими руками. Мысли путались: «Если бы она была моей, я бы даже измены простил, лишь бы она так двигалась». Я смотрел на её голову — волосы растрепались, локоны падали на спину, цеплялись за потную кожу, на попку — упругую, идеальную, с лёгким загаром, что подчёркивал её формы. «Чёрт, какая задница», — мелькнуло у меня в голове. Наклонился к ней, поймал её губы — поцелуи вышли яростными, влажными, с привкусом её слюны и лёгкой горечи алкоголя. Наши языки сплелись, она куснула меня за нижнюю губу, и я ответил тем же, усиливая напор.
— Хочу в попку! — выдохнула она, будто прочитав мои мысли, голос дрожал от возбуждения.
Я облизнул большой палец, провёл по её дырочке — горячей, чуть пульсирующей, массируя её круговыми движениями, чувствуя, как она расслаблялась под моим касанием. Вошёл медленно, осторожно раздвигая её, ощущая тугое сопротивление и жар её тела. Она напряглась на миг, но тут же рявкнула:
— Чёрт, давай сильнее, не тяни!
Я ухмыльнулся, встал на диван обеими ногами, пружины скрипнули под весом, и сжал её шею — властно, но аккуратно, чтобы не переборщить. Она застонала громче, выгибаясь ещё сильнее, её спина изогнулась дугой, подставляя мне всё, что могла. Я вцепился в её чёрный лифчик, который мы так и не сняли, ткань натянулась, врезаясь в кожу, подчёркивая её грудь. Вошёл глубже, резче, чувствуя, как её тело принимало меня, сжималось вокруг, посылая волны удовольствия по всему моему телу. На видео это смотрелось как порношедевр: я — укротитель, она — дикая кобылка, несущаяся в галопе. Темп ускорился до предела, пот лился градом, капал с моего лба на её спину, дыхание рвалось, смешиваясь с её стонами — громкими, почти кричащими, срывающимися на хрип.
— Хочу кончить тебе в рот, — прохрипел я ей на ухо, голос дрожал от напряжения, горло пересохло.
— Да, давай, хочу этого! — Катя развернулась ко мне, рухнув на колени, раскрыв губы широко, жадно, её язык мелькнул, готовый поймать всё.
Я стянул презерватив одним рывком, отбросив его в сторону, и сперма хлынула — горячая, густая, пульсирующими толчками. Часть попала ей в рот, часть — на пухлые губы, стекая по подбородку. Провёл головкой по её губам, размазывая, чувствуя их мягкость и тепло, пока она облизывала пальцы, слизывая остатки с жадным удовольствием, её глаза блестели от возбуждения.
— Ещё хочу, — прошептала она, размазывая остатки по губам, пальцы скользили по коже, оставляя влажные следы.
Я схватил камеру со столика, плюхнулся на пол перед ней, снимая её лицо крупным планом — раскрасневшееся, с горящими глазами, с лёгкой поволокой страсти. Пот блестел на её висках, волосы прилипли к шее, а губы, влажные и алые, манили снова.
— И я хочу… Дай пару минут передышки. И в следующий раз без резины, хочу ощущать тебя полностью, малышка, — выдохнул я, голос всё ещё дрожал.
— Ладно, уговорил, — улыбнулась она, откидываясь на спинку дивана, её грудь поднималась и опускалась в такт тяжёлому дыханию.
После душа, ещё влажный, с каплями воды, стекающими по груди, я вернулся к камере и нажал «rec». Она мигнула, и я шагнул к Кате, вставил член ей в рот — глубоко, до упора, чувствуя, как она заглатывала меня целиком, её язык тут же обвил меня, возвращая тот же жар, от которого я только что отходил.
Катя работала ртом с такой страстью, что я чувствовал каждый изгиб её языка, каждый лёгкий нажим, когда она скользила по мне, то замедляясь, то ускоряясь, будто дразня. Камера мигала красным огоньком на столике, ловя её тёмные локоны, что качались в такт её движениям, и мои сдавленные выдохи, которые смешивались с её низкими, хриплыми стонами. Я вцепился в её волосы, слегка потянув, и она ответила протяжным звуком, который завибрировал прямо через меня, посылая волну дрожи по позвоночнику.
— Чёрт, Катя, ты… — слова застряли в горле, когда она втянула меня глубже, её горло сжалось, принимая меня до предела, а глаза — блестящие, с поволокой страсти — поднялись ко мне, будто бросая вызов.
Она отстранилась на миг, её губы блестели, а голос, хриплый и низкий, сорвался с лёгким смешком:
— Что, уже не можешь? А я только начала, котик.
И тут же вернулась, её язык закружился вокруг головки, дразня уздечку лёгкими касаниями, а потом она заглотила меня снова, с такой силой, что я почувствовал, как её горло сопротивляется, но принимает. Я схватил её за плечи, пальцы впились в её кожу, оставляя лёгкие следы, и начал двигаться сам — жёстко, но в ритме, который она задавала. Её стоны стали громче, срываясь на хрип, и я видел, как её щёки пылали, как пот блестел на её шее, стекая к ключицам. Камера ловила всё: влажные звуки, её дыхание, мои рваные выдохи, скрип дивана под нами.
Я наклонился, поймав её взгляд, и рванул её шёлковый халатик, который всё ещё болтался на ней, обнажая её грудь — упругую, с тёмными сосками, что торчали, маня прикоснуться. Провёл рукой по её коже, сжав сосок, и она выгнулась, издав низкий, протяжный стон, который эхом отозвался в комнате.
— Хочу тебя… прямо сейчас, — прохрипела она, отстраняясь и глядя на меня с такой страстью, что у меня потемнело в глазах.
Она потянула меня вниз, и я рухнул на диван, а Катя тут же оседлала меня, её бёдра сжали мои, горячие и чуть влажные от пота. Она наклонилась, её волосы упали мне на лицо, и я вдохнул их запах — терпкий, смешанный с ноткой её духов. Камера стояла сбоку, и я знал, что она ловит каждый изгиб её тела, каждый рывок, когда она начала двигаться — медленно, растягивая момент, её стенки обхватывали меня, горячие и тугие, будто созданные для этого. Она ускорилась, задавая ритм, её бёдра шлёпали о мои, издавая влажные звуки, которые смешивались с её стонами — громкими, срывающимися, почти кричащими.
— Смотри на меня, — выдохнула она, её голос дрожал, но в нём была властность, от которой я не мог отвести взгляд.
Её глаза горели, щёки пылали алым, а губы, чуть приоткрытые, выпускали стоны, которые становились всё отчаяннее. Я сжал её бёдра, направляя её, чувствуя, как она сжимает меня внутри, как её тело дрожит, поддаваясь ритму. Пот стекал по её шее, капли падали на мою грудь, и я не выдержал — перевернул её одним движением, оказавшись сверху. Она вскрикнула, но тут же обхватила меня ногами, притягивая ближе, её ногти впились в мои плечи, оставляя жгучие царапины.
— Давай, Ринат, сильнее! — крикнула она, её голос сорвался на хрип, и я врывался в неё с такой силой, что диван скрипел, угрожая развалиться.
Её тело выгнулось дугой, стоны перешли в крики, и я почувствовал, как она сжалась вокруг меня, волна за волной, её оргазм накрыл её с такой силой, что она вцепилась в мои волосы, почти вырывая их. Это толкнуло меня к краю — жар собрался внизу, поднимаясь, готовый взорваться.
— Катя… — прохрипел я, и она, будто почувствовав, рванулась ко мне, её губы снова сомкнулись вокруг меня, жадные, горячие, готовые принять всё.
Оргазм накрыл меня, как буря, я выгнулся, вцепившись в спинку дивана, пока она не отстранилась, облизывая губы с той же дразнящей улыбкой, что сводила с ума. Камера всё ещё мигала красным, ловя её лицо — раскрасневшееся, с блестящими глазами, с капельками пота на висках. Она откинулась на диван, тяжело дыша, и рассмеялась — низко, хрипло, с той искрой, что зажгла весь этот пожар.
— Ну что, режиссёр, — сказала она, лениво потягиваясь, её грудь всё ещё вздымалась в такт дыханию, — это было… чёрт, это было лучше, чем я ожидала.
Я выключил камеру, чувствуя, как сердце колотится, и рухнул рядом с ней, пытаясь отдышаться. За окном заснеженный город мигал огоньками, равнодушный к тому, что творилось здесь. Катя повернулась ко мне, её пальцы лениво скользнули по моей груди, и она шепнула:
— Это видео… оставим его себе. Но только если пообещаешь, что мы снимем ещё.
Я ухмыльнулся, чувствуя, как усталость смешивается с новым приливом желания.
— О, малышка, это только начало, — ответил я, и её смех, звонкий и чуть хриплый, заполнил комнату, обещая новые ночи, новые кадры, новый пожар.