Вечер обещал быть охренным — весь день на работе я только и думал, как рвану домой и завалюсь к своей Маше. Выскочил из автобуса, чуть не споткнувшись о бордюр, и рванул к подъезду, предвкушая её горячие объятия после смены. Ей 19, и она — чистый огонь: грудь упругая, как спелые персики, попка круглая, от которой у всех корешей слюни текут, и ноги длинные, стройные, будто с обложки журнала. Я сам себе завидовал, что такая девчонка, мечта всего двора, выбрала меня. Трахаться мы начали семь месяцев назад, и Маша была ненасытной — каждый день, как на праздник, кидалась на меня с такой страстью, что я потом полчаса отдышаться не мог. Да и я сам был не против: её тело — молодое, горячее, с кожей мягкой, как шёлк, — сводило меня с ума 24/7.
Её предки ко мне привыкли: мать уже вовсю называла «будущим зятем», хлопала по плечу и подмигивала, а отец, бывало, наливал водки из своей заветной бутылки, пока мы чесали языки про футбол и его «Спартак». Машкина мамаша, к слову, выглядела что надо — женственная, с аппетитными формами, талия в обтягивающих платьях так и играла. Я невольно ловил себя на мысли: если моя Маша через двадцать лет будет такой же сочной, я подпишусь на это без раздумий, хоть завтра в загс тащи.
Сегодня я пёр домой раньше обычного — договорился с начальником свалить на полдня, пока он ворчал про оплату сверхурочных. Но мне было похер, я и так в свой выходной вышел, сделал сколько договаривались, а на остальное наплевать! Хотел устроить Маше сюрприз: обычно она ждала меня к восьми, лениво валяясь на диване с телефоном, но я решил проникнуть без предупреждения, с букетом ромашек из ларька у метро, и сразу затащить её в спальню. В кармане едва слышно звякали ключи, в голове крутились картинки, как я сдираю с неё шорты и вваливаюсь сверху. Поднялся на третий этаж, сунул ключ в замок, повернул тихо-тихо, как кот на охоте, и шагнул в прихожую. Тишина, только слабый гул холодильника из кухни — и тут до меня донёсся шорох из спальни.
Дверь в комнату была приоткрыта, из щели лился мягкий свет лампы, и я уловил звуки — ритмичные, влажные, с приглушёнными стонами, от которых у меня аж сердце в горле застряло. Шаги сами понесли меня ближе, ботинки чуть скрипнули на паркете, но я замер у стены, прижавшись плечом к косяку. Заглянул в щель — и чуть не охренел. Моя Маша стояла на коленях у кровати, в одной растянутой футболке с дурацким котом на груди, а перед ней торчал какой-то лохматый хрен — джинсы и трусы спущены до щиколоток, руки на её затылке. Она сосала его член, жадно, с мокрым причмокиванием, глаза закрыты, губы растянуты вокруг ствола. Одна рука теребила его яйца, пальцы нежно перекатывали их, а другая скользила по его тощей заднице, подталкивая глубже, будто ей мало.
Футболка задралась до поясницы — Маша чуть выгнулась, и я увидел её голую попку, торчащую вверх, без намёка на трусы. Между ног блестела киска, влажная, набухшая, с капелькой смазки, что медленно стекала по внутренней стороне бедра. Лохматый стонал, тихо, хрипло, запрокинув голову, его пальцы путались в её светлых волосах, растрёпанных после дня.
— Твой точно не заявится? — выдавил он, голос дрожал от кайфа, но с ноткой нервяка.
— Не-а, он позже будет, — Маша оторвалась на секунду, выдохнула, облизнув губы, и ухмыльнулась, как чертовка, прежде чем снова взять его в рот, заглотив так глубоко, что я услышал, как она чуть поперхнулась, но тут же выровняла дыхание.
Первая мысль — выскочить из-за двери, влететь в спальню, вмазать этому лохматому по роже так, чтоб зубы посыпались, а Машу схватить за шкирку и вышвырнуть к чёрту вместе с её шмотками. Но тут в штанах зашевелилось, хер встал колом, натянув джинсы до боли, и я замер, как вкопанный. Меня это цепляло — дико, до мурашек по спине, до дрожи в коленях. «Сам виноват, — стукнуло в башке, — утром дразнил её, шептал на ухо, что сейчас выебу до звёзд, а потом свалил на смену. Она не железная, вот видимо и нашла выход.
Пока я торчал у двери, как придурок, Маша скинула футболку одним движением — задрала её через голову, швырнула в угол, где она повисла на спинке стула. Сиськи вывалились наружу — упругие, круглые, с розовыми сосками, что торчали, как спелые ягоды. Она плюхнулась на кровать, матрас скрипнул под её весом, откинулась на спину и раскинула ноги — колени в стороны, пятки упёрлись в простыню. Этот хмырь — Саша, как я позже узнал — рухнул на неё сверху, чуть не промахнувшись от спешки, но поймал ритм и вошёл одним резким толчком. Кровать затряслась, пружины заскрипели, Маша застонала — громко, с придыханием, голова заметалась по подушке, глаза зажмурены, рот приоткрыт, губы блестели в свете лампы. Я стоял, надрачивая себе с остервинением, и насчитал три её оргазма — первый тихий, с дрожью, второй с хриплым выдохом, третий с протяжным «о-о-ох», от которого у меня самого яйца заныли.
Член у этого Саши был что надо — толстый, с венами, что выпирали, как канаты под кожей, головка красная, лоснящаяся, как яблоко, только что облитое водой. Он пахал мою девчонку, вгоняя по самые яйца, пот стекал по его спине, а я смотрел и ловил себя на мысли, что это, блять, красиво — как они двигаются, как его здоровый дрын входит в неё снова и снова, как она выгибается ему навстречу.
— Куда сегодня? — Саша рыкнул, наклоняясь к её шее, прикусил кожу, оставив красный след.
— В меня, можно, — Маша выдохнула, томно, голос дрожал от кайфа, руки обвили его спину, пальцы впились в лопатки.
Он качнул ещё пару раз, резко, глубоко, выгнулся, как лук, и застонал — низко, с надрывом. Я прям видел, как он сливает в неё — струями, густыми, горячими, его бёдра дёрнулись раз, другой, третий, пока он выплёскивал всё до последней капли. Маша лежала под ним, улыбалась — нежно, как кошка, что сыта и довольна, её грудь вздымалась, соски тёрлись о его кожу, пока он затихал. Меня это не выбесило, хотя должно было — вместо злости в груди разлилось тепло, как будто кто-то включил обогреватель. «Ей кайфово, — подумал я, дроча как подросток — стонет, кончает, глаза блестят. Я что, мудак, буду психовать, если ей так хорошо?»
— Сегодня можно… — повторил я про себя его слова, и до меня дошло: это не впервой. Моя Машка, шалунья, уже кувыркалась с ним, и не раз — то ли вчера, то ли неделю назад. Умница, выбрала чужака, какого-то левого типа, чтоб наши кореша не спалили и не трепались на каждом углу. Они лежали, он всё ещё в ней, член подрагивал, не выходя, а Маша гладила его спину — медленно, лениво, пальцы скользили вниз, до задницы, сжимали её, как будто проверяя, на месте ли. Они целовались — не торопясь, губы цеплялись друг за друга, языки мелькали, и я смотрел, как заворожённый.
Хер в руке требовал действия, я сжимал в кулаке, полировал головку второй рукой, резко, и крепко. Их губы, её тихие стоны, его лёгкие рывки — всё это било по мозгам, как молотком. Первая струя спермы вырвалась неожиданно — горячая, густая, шлёпнулась на полуоткрытую дверь, стекая на паркет, оставляя мокрое пятно на тёмном дереве. Я сжал зубы, чтоб не зарычать, рука задрожала, но я не остановился.
— Саша, ты готов ещё? — Маша хихикнула, теребя его лохматые волосы, пальцы путались в кудрях. — Я хочу дальше.
— А твой не вломится? — он ухмыльнулся, приподнимаясь на локтях, пот блестел на его лбу.
— Да трахай уже, не дразни, — она шлёпнула его по заднице, звонко, с игривым смешком. — А вломится — разберёмся, скажу, что ты сантехник.
Он хмыкнул, начал двигаться снова — сначала лениво, будто разогреваясь, потом быстрее, резче. Кровать затряслась сильнее, пружины скрипели, как старый аккордеон, Маша застонала, чавканье её мокрой киски — полной его спермы — долетало до меня, как чёртова симфония. Она кончила ещё раз — выгнулась, ногти царапнули его спину, оставив красные полосы, потом ещё раз, уже тише, с протяжным «ммм». Я сжимал хер, тёр быстрее, и вторая порция рванула наружу — сперма брызнула на стену, чуть выше плинтуса, потекла вниз тонкими струйками, я еле сдержал стон, прикусив губу до крови.
Саша ускорился, выгнулся снова, слил в неё второй раз — его стон смешался с её вздохом, он рухнул сверху, тяжело дыша, лицо уткнулось ей в шею. Маша лежала, грудь вздымалась, пот стекал между сиськами, капал на простыню.
— Как я тебе сегодня? — она поцеловала его в висок, улыбаясь, пальцы гладили его затылок.
— А раньше ты хреново давала? — он хмыкнул, приподняв голову, щурясь от удовольствия.
— Старалась для тебя, — она подмигнула, лукаво, как школьница на продлёнке. — Будешь ещё со мной шалить?
— Буду, — он кивнул, вытирая пот с лица. — Жена пока не в курсах.
— А вдруг она тоже гуляет? — Маша прищурилась, хитро, как лисица.
— Может, и гуляет, — он пожал плечами, лениво ухмыляясь. — А твой?
— Я Диму люблю, замуж за него хочу, — она задумалась, глядя в потолок, — а это… просто секс, несерьёзно, как игра.
— Ну да, я от жены тоже не уйду, — Саша потрепал её по щеке, пальцы задержались у её губ.
Тут зазвонил его телефон — резкий, писклявый звук из кармана джинсов, валявшихся на полу.
— О, моя, — он встрепенулся, как ошпаренный, вылез из неё, оставив влажный след на простыне. — Ладно, побежал. — Наклонился, чмокнул её в губы, вскочил, натянул трусы с джинсами одним рывком и свалил, пробежав мимо меня даже не заметив в тёмном коридоре, хлопнул дверью и был таков.
Маша растянулась на кровати, уставилась в потолок, грудь ещё вздымалась, пот блестел на коже, простыня под ней смялась в комок. Её рука лениво скользнула вниз, пальцы прошлись по животу, добрались до киски — мокрой, раскрасневшейся, с каплями спермы, что вытекали наружу.
— Сколько ж ты тут налил, — шепнула она сама себе, голос хриплый, довольный, и начала тереть клитор, медленно, кругами, пальцы блестели, скользили по смеси её соков и его семени.
Я не выдержал — шагнул из-за двери, хер торчал из расстёгнутой ширинки, твёрдый, как железо, головка пульсировала от напряжения. Глаза в глаза — Маша ахнула, резко сжала бёдра, ладонь прижалась к промежности, будто пытаясь спрятать следы. Лицо побелело, губы задрожали, глаза округлились, как у лани, попавшей в свет фар.
— Ты… тут был?! — выдохнула она, голос сорвался, дрожал от шока, пальцы впились в кожу собственных бёдер.
— Ага, был, — рявкнул я, но ухмылка растянулась сама собой, кивнул на пол у порога. — Глянь, что я наделал, пока ты там развлекалась.
Она моргнула, перевела взгляд — на паркете лужица спермы, блестящая в свете лампы из комнаты. Сначала замерла, потом уголки губ дрогнули, и улыбка пробилась — робкая, неуверенная, но тёплая, как солнечный луч после дождя.
— Ты всё видел… и тебе зашло? — она поднялась с кровати, шагнула ко мне, голая, горячая, прижалась грудью — соски твёрдые, тёрлись о мою рубашку, глаза блестели, смесь страха и надежды.
— Сам в шоке, — я хмыкнул, обхватил её за талию, ладони легли на её попку, сжали до лёгкого стона. — Два раза кончил, пока смотрел.
— И не злишься? — Маша засияла, как ребёнок, которому подарили конфету, обвила руками мою шею, приподнялась на цыпочки, дыхание её ударило мне в лицо — сладкое, с ноткой пота.
— Не-а, — я впился в её губы, жадно, язык ворвался в её рот, чувствуя её тепло, её вкус, её дрожь. Она ответила, прижимаясь сильнее, сиськи вдавились в мою грудь, пока мы сливались в этом поцелуе.
— Дим, из меня течёт, — она хихикнула, отстраняясь, щёки порозовели, взгляд скользнул вниз, где между ног блестела влага, смешанная с чужой спермой. — Щас подмоюсь, и давай ещё? Я не наигралась.
— С ним не натрахалась? — я подколол, шлёпнув её по попке — звонко, оставив красный отпечаток на коже.
— Мало, — она потупилась, смущённо закусила губу, ресницы дрогнули — и от этого хер снова рванул вверх, требуя разрядки.
— Любишь меня? — я прижал её к себе крепче, чувствуя, как её тело дрожит, как бьётся её сердце под рёбрами.
— До чёртиков, — она выдохнула, впилась в меня поцелуем, зубы слегка прикусили мою губу, язык закружился с моим. — А ты меня?
— Щас докажу, — я толкнул её назад, она плюхнулась на кровать, откинулась на спину, простыня зашуршала. Я схватил её за лодыжки, раздвинул ноги — широко, до предела, колени разошлись в стороны, открывая мне её киску: мокрую, горячую, с белёсыми каплями, что стекали по складкам. Припал ртом, язык скользнул по её губам, слизывая его сперму — солёную, густую, тёплую, смешанную с её сладковатым вкусом.
— Ты чё… Димка?! — Маша ахнула, голос сорвался на визг, но бёдра сами подались вперёд, ноги разъехались ещё шире, пятки упёрлись в матрас. Она застонала, низко, протяжно, пальцы вцепились в мои волосы, потянули, прижимая меня ближе. Я лизал, жадно, вычищал её — язык нырял внутрь, губы всасывали, вытягивая эту смесь из её глубины. Не противно, наоборот — башню сносило от дикого кайфа, от того, как она течёт мне в рот, как её соки смешиваются с его следами.
Маша выгнулась, спина дугой, сиськи подпрыгнули, соски торчали вверх, она замычала, горлом, как зверёнок, и кончила — первый раз резко, с дрожью, киска сжалась, выдавив мне на язык ещё больше влаги. Я не остановился, тёр клитор кончиком языка, и через минуту она сорвалась снова — громче, с хриплым «а-а-ах», ногти впились в мой затылок, чуть не выдрав клок волос. — Дважды в неё сливали, а я тут как уборщик, — хмыкнул я, вытирая губы тыльной стороной ладони, подбородок блестел от её соков. Поднялся к ней, рухнул сверху, впился в её рот — солёный, горячий, полный её вкуса и её любви, и она обняла меня, жадно целуя в ответ.