В крохотном рыбацком поселке, где ветер с моря доносил запах водорослей, а деревянные домики жались друг к другу за песчаными дюнами, две пожилые женщины сидели за массивным столом в уютной кухне. Пахло сушеной лавандой, свежим хлебом и солью, а старенькое радио в углу шептало забытые мелодии. За окном гудел прибой, а в доме царила тишина, нарушаемая лишь звяканьем ложек о фарфоровые чашки.
— Артем написал, завтра приедет, — произнесла Зинаида, ее голос был низким, с легкой хрипотцой, а глаза за металлическими очками сверкнули предвкушением. Она была худощавой, с резкими скулами, короткими волосами, выкрашенными в вызывающий синий, и длинными пальцами, унизанными тяжелыми кольцами.
— Ох, наш щеночек опять бежит к своим старушкам, — хихикнула Полина, ее пышное тело колыхалось в кресле, которое скрипело под ее весом. Седые кудри, стянутые в неряшливый пучок, подпрыгивали, когда она тянулась за печеньем. — Снова переводит нам денежки, чтобы мы его как следует умаслили. Ну и пристрастия у этого богача.
— Можем отказаться, — Зинаида пожала плечами, помешивая чай. Ее ложка звенела, отбивая ритм.
Полина фыркнула, ее массивные серьги качнулись. — И лишить себя радости на старости лет? Не-е, Зина, к тому же мы с ним уже даже внуков обеспечили!
На следующий вечер Артем ступил на порог их дома. Высокий, под метр девяносто, с широкими плечами и рельефными мышцами, которые проступали даже под тонкой рубашкой, он выглядел как греческий бог, сошедший на землю. Его темные волосы, слегка вьющиеся, были аккуратно уложены, а в карих глазах горел тот самый огонь, который женщины видели уже не первый год. Сын нефтяного магната, с дипломом МГИМО и счетами, которые могли бы купить весь этот поселок, а может и вместе с райцентром, Артем приезжал сюда не ради моря. В свои двадцать пять он был воплощением успеха, но его истинная страсть скрывалась в этих визитах.
Зинаида Алексеевна и Полина Николаевна, встретили его с теплом. На столе дымились пирожки с капустой, картофельное пюре с грибной подливой и компот из сухофруктов. Они болтали о погоде, о том, как протекает крыша, и о местных сплетнях. Артем ел с аппетитом, хваля стряпню, а женщины улыбались, их лица смягчались в свете керосиновой лампы. Но под этой милой обыденностью все трое знали, что завтра начнется совсем другая игра.
Утром Артем проснулся в небольшой комнате для гостей, его сердце колотилось от предвкушения. А тело, выточенное часами в спортзале, блестело от легкого пота. Грудь, широкая и гладкая, переходила в пресс, где кубики проступали даже в покое. Его член, уже полуэрегированный от одной мысли о предстоящем, был длинным и толстым, с тяжелыми яичками, выбритыми до шелковистой гладкости. Он достал телефон, перевел крупную сумму на общий счет женщин — их «фонд наслаждений» — и отправил сообщение: Готов служить, госпожи. Затем он надел БДСМ-портупею: черные кожаные ремни крест-накрест обхватывали торс, оставляя соски, гениталии и анус полностью открытыми. Металлические кольца на ремнях позвякивали, когда он опустился на колени на холодный пол, склонив голову.
Зинаида вошла первой, ее шаги отдавались гулом. Она была в черном латексном платье, облегающем ее угловатую фигуру, с глубоким вырезом, открывающим крупный пирсинг в сосках — серебряные штырьки, поблескивающие в полумраке. В руке она сжимала плетку с тонкими кожаными хвостами. Полина ввалилась следом, ее объемное тело колыхалось в свободном платье с декольте, через которое также виднелись массивные кольца в сосках, оттягивающие кожу. На плече она несла моток веревки, а в руках держала пластиковую бутылку с мутной жидкостью и черный страпон, покачивающийся на ремнях.
— Смотри, Зина, наш червяк уже скулит, — протянула Зинаида, обходя Артема. Ее голос был холодным, как ледяной прибой. — Заплатил, чтобы мы размазали его по полу, жалкий слизняк.
— Да, госпожа Зинаида, — выдохнул Артем, не поднимая глаз. Его член дернулся, наливаясь кровью, от ее слов. — Спасибо, что приняли вашего раба.
Полина расхохоталась, ее смех был громким, почти зловещим. — О, мы тебя примем, пёс. Ползи в гостиную, мразь.
Артем пополз, ремни портупеи скрипели, его колени скользили по грубым половицам. Гостиная была просторной, с выцветшими обоями и старым диваном. В центре стоял деревянный стул, Зинаида ткнула плеткой в его сторону.
— Садись, шлюха, — рявкнула она.
Артем сел, его обнаженные ягодицы прижались к холодному дереву, а член, теперь полностью эрегированный, торчал вверх, головка блестела от предэякулята. Полина обмотала его запястья веревкой позади спинки, затягивая узлы так, что они впились в кожу. Зинаида встала перед ним, постукивая плеткой по ладони.
— Любишь, когда старые карги вроде нас тебя ломают, да, ничтожество? — прошипела она, наклоняясь так близко, что Артем почувствовал запах ее духов — терпкий, с ноткой мускуса. — Проси, тварь.
— Пожалуйста, госпожи, — Артем задрожал, его голос был полон мольбы, а член пульсировал от возбуждения. — Унижайте меня, используйте вашего грязного раба.
Полина хмыкнула, открывая бутылку. Внутри была смесь прокисшего молока, рыбного соуса и толченого чеснока — мерзкая жижа, от которой Артема уже воротило. Она вылила содержимое на его грудь, липкая масса стекала по прессу, обволакивая портупею и скапливаясь у основания члена. Зинаида хлестнула его по щеке, ее кольца оставили жгучие следы.
— Вонючий поросенок, — бросила она. — Будешь нашим мусорным баком, гнида.
Женщины принялись за дело. Полина оседлала его колени, ее вес вдавил Артема в стул, заставляя дерево скрипеть. Она зачерпнула ложкой жижу и сунула ему в рот. Артем закашлялся, но проглотил, его лицо исказилось, а член дернулся от унижения. Зинаида хлестала его плеткой по широким плечам, что возвышались над спинкой стул , каждый удар оставлял красные полосы, от которых он стонал, балансируя между болью и экстазом. Они осыпали его насмешками, их слова резали, как ножи.
— Богатый выродок, а пресмыкаешься перед старухами, — хохотала Полина, дергая его за волосы. — Твои дружки на яхтах, а ты тут жрешь нашу блевотину, козел.
— Да, госпожа Полина, — простонал Артем, его тело дрожало, а член сочился предэякулятом, стекая по стволу.
Зинаида Алексеевна развязала его, толкнув на пол. — Ползи во двор, собака. Пора тебя выгулять.
Двор был огорожен высоким забором, скрытым от чужих глаз. Артем полз по пыльной земле, ремни портупеи впивались в кожу, а его длинный и мощный член болтался, касаясь некошеной травы. Полина вылила на него ведро ледяной морской воды, заставив вскрикнуть от шока. Зинаида надела на него ошейник с шипами, прикрепила поводок и потащила к деревянной скамье. Они привязали его лицом вниз, веревки впились в запястья и лодыжки, его анус и гениталии были полностью открыты, уязвимы.
Полина Николаевна надела страпон — черный, блестящий, с толстой головкой. — Готов, шлюха? — рявкнула она, смазывая его лубрикантом. — Сейчас твой сральник порвем, мразь.
— Да, госпожа, — выдохнул Артем, его анус сжался от предвкушения, а член напрягся до предела, касаясь скамьи.
Она вошла резко, одним движением, страпон растянул его неподготовленный проход. Артем завыл, его тело напряглось, но он тут же расслабился, принимая боль как наслаждение. Старуха трахала его жестко, каждый толчок сопровождался ее хриплым смехом, а Зинаида хлестала его плеткой по спине, оставляя жгучие следы.
— Смотри, Зина, как наша шлюха стонет, — бросила Полина, ускоряя темп. — Любит, когда его дырку рвут, грязный червяк.
Зинаида поставила ногу на скамью перед его лицом, заставляя лизать ее сапог. — Целуй, тварь, — приказала она, вдавливая каблук в щеку. — Ты не мужик, ты наш коврик.
Артем лизал, его язык скользил по пыльной коже, пока страпон Полины долбил его анус. Его член терся о скамью, он был на грани оргазма, но женщины не позволяли ему кончить. Полина вынула страпон, оставив его анус зияющим, и плеснула на него еще холодной воды, смывая возбуждение и заставляя член стремительно опасть.
Они отвели его в подвал, где воздух был пропитан сыростью, запахом плесени и едва уловимым ароматом старого дерева. Половицы скрипели под ногами, а тусклый свет единственной лампочки, свисавшей с потолка, отбрасывал длинные тени на облупленные стены. В центре комнаты, на старом матрасе, застиранным покрывалом с пятнами, стояла металлическая рама, сваренная из ржавых труб. Ее углы были обмотаны кожаными ремнями, готовыми принять жертву. Зинаида и Полина, с лицами, полными садистского азарта, подтолкнули Артема к раме. Его портупея, туго обхватывающая торс, блестела от пота, а член, снова начавший твердеть, покачивался при каждом шаге, тяжелые яички подрагивали от напряжения.
— Ложись, мразь, — рявкнула Полина, ее голос гремел, как прибой. Она схватила его за волосы, заставляя рухнуть на матрас. Артем подчинился, его мускулистое тело растянулось на раме, пока женщины привязывали его запястья и лодыжки ремнями. Ремни впивались в кожу, натягивая конечности так, что он не мог пошевелиться. Его анус, все еще горящий от страпона, пульсировал, а член, длинный и толстый, с блестящей головкой, торчал вверх, словно умоляя о новых мучениях. Отверстие уретры, слегка приоткрытое, блестело от предэякулята, выдавая его острое возбуждение.
Зинаида, с глазами, горящими маниакальным огнем, достала небольшой металлический кейс. Внутри, на бархатной подложке, лежали инструменты для пирсинга: тонкие иглы, кольца и штырьки, поблескивающие в тусклом свете. Она выбрала длинную иглу, медленно поднесла ее к груди Артема и, не говоря ни слова, проткнула кожу соска. Артем завыл, его тело напряглось, мышцы пресса сократились, а член дернулся, выбрасывая каплю прозрачной жидкости. Зинаида, не обращая внимания на его стоны, вставила в прокол тонкое серебряное кольцо, замыкая его с легким щелчком. Затем она повторила процедуру на другой стороне, ее пальцы, унизанные кольцами, двигались с хирургической точностью. Каждое движение иглы сопровождалось новым криком Артема, но его член оставался каменным, выдавая его извращенное наслаждение.
Полина, после этого, продолжила работать над его сосками. Она достала пару металлических зажимов с зубчатыми краями, соединенных тонкой цепочкой. Приставив зажим к правому соску, она медленно закрутила винт, пока Артем не заскулил, его лицо исказилось от боли. — Терпи, шлюха, — прорычала она, затягивая второй зажим. Цепочка натянулась, слегка оттягивая соски, и каждый рывок заставлял Артема вздрагивать. — Пощада? — расхохоталась Полина, ее массивные кольца в сосках качнулись, когда она наклонилась к его лицу. — Ты заплатил, чтобы мы раздавили тебя, мусорный бак. У таких, как ты, нет права голоса.
Они продолжали, их движения были отточенными, как у хищников, играющих с добычей. Зинаида отложила иглы и достала кожаную маску с кляпом — черную, с металлическими заклепками и отверстиями только для глаз. Она натянула ее на лицо Артема, затянув ремни так, что ремни на затылке впилась в кожу. Кляп, резиновый и слегка солоноватый, заполнил его рот, заставляя слюну стекать по подбородку. Его глаза, полные смеси страха и восторга, следили за старушками, пока те готовили следующую часть экзекуции.
Полина подошла к небольшому деревянному ящику в углу подвала и вернулась с набором инструментов, от вида которых у Артема перехватило дыхание. В ее руках был тонкий металлический зонд для уретрального проникновения — длинный, слегка изогнутый, с гладким наконечником, покрытым стерильной смазкой. Рядом лежал кожаный ремень для мошонки, усеянный мелкими шипами, и металлическое кольцо с регулируемыми винтами. — Смотри, Зина, наша шлюха уже течет, — хмыкнула Полина, указывая на член Артема, головка которого блестела от обильного предэякулята. — Пора научить эту мразь, что такое настоящая боль.
Она присела перед ним, ее толстые пальцы грубо схватили его яички, оттягивая их вниз. Артем застонал через кляп, его тело напряглось, но ремни держали крепко. Полина надела ремень на мошонку, затягивая его так, что шипы впились в нежную кожу, а яички оказались плотно сжатыми, пульсирующими от давления. Затем она закрепила металлическое кольцо у основания члена, закручивая винты, пока Артем не замычал, его глаза расширились от интенсивной смеси боли и возбуждения. — Вот так, пёс, — прорычала Полина. — Теперь твой жалкий хер знает свое место.
Зинаида, стоя рядом, взяла зонд и наклонилась к члену Артема. Она медленно провела кончиком инструмента по отверстию уретры, дразня его, пока он не начал извиваться в путах. — Любишь, когда мы ломаем тебя, да, слизняк? — прошипела она, ее голос был пропитан презрением. — Ты не мужик, ты наша игрушка, наш грязный коврик. Она надавила, и зонд начал медленно входить в уретру. Артем завыл через кляп, его тело задрожало, а член дернулся, несмотря на боль. Ощущение было одновременно мучительным и невероятно возбуждающим — зонд растягивал узкий канал, заполняя его, пока Зинаида не ввела его на несколько сантиметров. Она остановилась, позволяя Артему привыкнуть, затем начала медленно двигать зонд вперед-назад, наблюдая, как его глаза наполняются слезами, а слюна течет из-под кляпа.
Полина, не желая оставаться в стороне, схватила цепочку, соединяющую зажимы на сосках, и резко дернула. Артем взвыл, его тело выгнулось, насколько позволяли ремни, а зонд в уретре только усилил ощущение. — Смотри, как наша шлюха корчится, — хохотала Полина, дергая цепочку снова и снова. — Ты не миллионер, ты наш мусор, наша подстилка, которая платит за собственное уничтожение.
Зинаида увеличила темп, погружая зонд глубже, пока Артем не начал хрипеть, его стоны заглушались кляпом. Его член, несмотря на мучительное давление кольца и ремня на мошонке, оставался твердым, головка блестела, а уретра расширилась от зонда. — Хороший мальчик, — мурлыкала Зинаида, ее пальцы гладили его бедра, контрастируя с жестокостью ее действий. — Принимай, мразь, это твое место — под нашими каблуками.
Они не останавливались. Полина достала кожаный хлыст и начала хлестать его по внутренней стороне бедер, а затем перешла на натянутые яйца, где кожа была особенно чувствительной. Каждый удар заставлял Артема дергаться, а зонд в уретре усиливал боль, смешивая ее с извращенным наслаждением. Зинаида, вынув зонд, заменила его на чуть более толстый, повторяя процесс, пока Артем не начал умолять через кляп, его глаза молили о пощаде, но тело выдавало его жажду продолжения.
— Ты думал, мы закончили, червяк? — хмыкнула Полина, затягивая ремень на мошонке еще туже. — Ты наша шлюха, и мы будем играть с тобой, пока не надоест.
Зинаида наклонилась к его лицу, снимая кляп, чтобы он мог лизать ее сапоги. — Целуй, тварь, — приказала она, вдавливая каблук в его щеку. Артем, задыхаясь, прижался губами к пыльной коже, его язык скользил по сапогу, пока Полина хлестала его хлыстом по яйцам, бёдрам, рельефному животу и груди, оставляя красные полосы. Его анус, все еще горящий от страпона, сжимался, а член болел от неудовлетворенности, уретра пульсировала после зонда, а мошонка ныла от шипов.
Они продолжали, их смех эхом отражался от стен подвала, а Артем, их игрушка, их грязный коврик, был на грани сознания, но все еще жаждал большего.
Для финала Полина, с садистской ухмылкой, прошаркала к деревянному ящику в углу подвала и вернулась с миской, от которой исходил резкий, тошнотворный запах. Это был их особый «коктейль» — прокисший гороховый суп, густой и вязкий, смешанный с жгучей горчицей, уксусом и щепоткой молотого перца чили для пущего эффекта. Миска была тяжелой, содержимое плескалось через край, капая на пол. Зинаида, стоя над Артемом, чье тело все еще дрожало от предыдущих экзекуций, сорвала с него кожаную маску с кляпом, бросив ее на пол. Слюна стекала по его подбородку, глаза были красными от слез, но в них горел неугасимый огонь подчинения.
— Открой пасть, мразь, — рявкнула Полина, наклоняя миску. Она вылила половину содержимого прямо на лицо Артема. Густая, вонючая жижа залила его щеки, нос, волосы, стекая по шее и портупее, обволакивая кольца в сосках и зажимы. Артем закашлялся, его горло сжалось от едкого вкуса, но он послушно открыл рот шире, позволяя Полине влить еще порцию прямо в глотку. Горчица обожгла язык, уксус щипал слизистые, а перец заставил его глаза слезиться сильнее. — Жри, шлюха, — хохотала Полина, размазывая остатки смеси по его лицу ладонью. — Ты не миллионер, ты наш мусорный бак, наша помойная яма!
Зинаида схватила его за волосы, ее длинные пальцы, унизанные кольцами, впились в кожу головы, Полина быстро развязала его и вторая пенсионерка рывком потащила парня к старому зеркалу, прислоненному к стене подвала. Зеркало было мутным, с трещинами по краям, но отражение ясно показывало, во что превратился Артем: лицо, покрытое липкой грязью, волосы, слипшиеся от «коктейля», грудь с блестящими кольцами пирсинга, соски, распухшие от зажимов и натянутой цепочки, тело, исчерченное красными полосами от хлыста и плетки. Его член, все еще твердый несмотря на боль, торчал вверх, головка блестела, а мошонка, стянутая шипастым ремнем, пульсировала от давления. Уретра, растянутая предыдущими зондами, слегка зияла, готовая к новым испытаниям.
— Вот ты кто, богач, — прошипела Зинаида, вдавливая его лицо ближе к зеркалу, так что его нос почти коснулся стекла. — Наш грязный коврик, наша шлюха, наша подстилка, которая платит за собственное уничтожение. Любуйся, тварь.
Артем смотрел, его дыхание было тяжелым, грудь вздымалась, а глаза, несмотря на унижение, сияли благодарностью и извращенным восторгом. Его тело болело, анус горел от страпона, уретра ныла от зондов, но он жаждал большего, его разум был затуманен фетишем, который женщины так мастерски разжигали. — Спасибо, госпожи, — прохрипел он, его голос дрожал от возбуждения. — Пожалуйста… продолжайте.
Полина расхохоталась, ее массивное тело колыхнулось, кольца в сосках качнулись. — Слышишь, Зина? Наша мразь просит добавки. Ну что ж, давай дадим ему финал, который он не забудет.
Зинаида толкнула его на матрас, заставив встать на четвереньки, его колени и ладони утонули в пыльном покрывале. Полина вернулась к ящику и достала новый страпон — массивный, сантиметров 25, черный, с толстой, рельефной поверхностью, усеянной мелкими округлыми шипами, которые обещали не только растяжение, но и дополнительную стимуляцию. Она надела его, затянув ремни вокруг своих широких бедер, и щедро смазала лубрикантом, хотя смазка была скорее для ее удобства, чем для его комфорта. — Подставляй свою дыру, пёс, — приказала она, шлепнув его по ягодицам так, что кожа покраснела.
Артем послушно прогнулся, его анус, уже растянутый предыдущей сессией, был готов, но все еще чувствителен. Полина не церемонилась — она приставила страпон к его отверстию и одним резким движением вошла сразу на половину. Артем завыл, его тело напряглось, мышцы пресса сократились, а член дернулся, выбрасывая еще одну каплю смазки. Шипы на страпоне тёрлись о внутренние стенки, каждый толчок был смесью агонии и экстаза. Полина трахала его жестко, ее руки сжимали его бедра, ногти впивались в кожу, оставляя следы. — Смотри, Зина, как наша шлюха стонет, — хохотала она, ускоряя темп. — Его дырка создана для большого хуя, жалкий слизняк.
Зинаида, не желая оставаться в стороне, подошла к его лицу и схватила его за подбородок. — Не расслабляйся, тварь, — прорычала она, ее глаза горели. Она достала новый уретральный расширитель — гибкий латексный, но заметно толще предыдущего, с гладким, но устрашающе широким наконечником. Поверхность была покрыта особой смазкой, но его размер обещал настоящее испытание. — Открой свою жалкую дырочку, — приказала она, ложась на пол под ним и приставляя расширитель к уретре Артема.
Артем задрожал, его дыхание стало прерывистым, но он не сопротивлялся. Зинаида медленно ввела расширитель, растягивая узкий канал. Ощущение было ошеломляющим — уретра горела, расширяясь под давлением металла, а каждый миллиметр проникновения заставлял Артема стонать громче. Его член, стянутый кольцом у основания, пульсировал, мошонка ныла от шипастого ремня, а страпон Полины Николаевны продолжал долбить его анус, синхронизируясь с движениями второй пенсионерки. — Терпи, мразь, — шипела Зинаида Алексеевна, погружая расширитель глубже. — Ты наша игрушка, наша подстилка, наш мусорный бак. Это твое место.
Артем был на грани. Его тело дрожало, пот стекал по спине, смешиваясь с остатками «коктейля» на коже. Страпон Полины, с его шипами, растягивал анус до предела, каждый толчок посылал волны боли и наслаждения через его тело. Уретральный расширитель, теперь погруженный почти полностью, создавал ощущение, будто его член разрывается изнутри, но это только усиливало его возбуждение. Его стоны перешли в хриплые крики, заглушаемые смехом женщин.
— Кончай, шлюха, — рявкнула Полина, ее голос был полон презрения. Она схватила его за портупею, дернув так, что ремни впились в кожу, и ускорила темп, вгоняя страпон еще глубже. — Покажи, как ты любишь быть нашей подстилкой!
Зинаида, не останавливаясь, начала медленно вращать расширитель, слегка вытаскивая и вновь погружая его, дразня чувствительные нервы. — Давай, тварь, — прошипела она. — Кончи для своих бабушек, докажи, что ты наша грязная кукла.
Артем не мог больше сдерживаться. Его тело напряглось, мышцы сократились, а затем волна оргазма накрыла его с такой силой, что он закричал, несмотря на боль в горле. Его член, выбросил струю спермы. Анус сжался вокруг страпона, усиливая ощущение, а мошонка, стянутая ремнем, пульсировала от давления. Оргазм был долгим, мучительным, но невероятно интенсивным, оставляя его дрожащим и обессиленным.
Полина вынула страпон, оставив его анус зияющим и пульсирующим, а Зинаида снова поднялась на ноги. Артем рухнул на матрас, его тело было покрыто потом, спермой и грязью, грудь вздымалась, а глаза были полузакрыты. Женщины смотрели на него с удовлетворением, их лица светились триумфом.
— Хорошая шлюха, — хмыкнула Полина, вытирая руки об одежду. — Заработал свой оргазм.
Зинаида наклонилась, снимая зажимы с его сосков, отчего Артем снова застонал, его тело все еще было гиперчувствительным. — Ты наш коврик, наша подстилка, — прошептала она, ее голос был почти ласковым. — И ты вернешься за этим, правда?
— Да, госпожи, — прохрипел Артем, его голос был едва слышен. — Спасибо…
Они отвязали его, позволив остаться на матрасе, пока сами поднялись наверх, чтобы заварить чай и обсудить, как потратить его щедрый перевод. Подвал затих, только тяжелое дыхание Артема нарушало тишину. Его тело болело, но душа пела — он получил то, за чем пришел, и знал, что вернется за новым кругом унижений.